СЕГГА

Новая сказка для сборника "Талантида"

"Над живописным горным ущельем Гранд каньона летел молодой сокол. Пернатые крылья поблёскивали на полуденном солнце, а желтоватые глаза зорко высматривали собратьев и конкурентов в округе и в то же время добычу внизу на земле. Давно было пройдено обучение хищной жизни и, оперившись и вооружившись заточенными когтями, соколики царствующего над ущельем сокола смело разлетелись искать свой удел.Но один из сыновей был самый рисковый. И взмывал выше, и снижался, бесстрашно садясь на дружелюбную и щедрую перчатку местного птицелова. Мужчина и птаха заключили безмолвный союз, чувствую, что одной крови – смуглый пожилой лесник был сыном вождя американских индейцев, живших в рекреации.

Индеец назвал юного сокола Сеггой, что переводилось с егг наречия, как «жизнь», но не лишал его прав и свобод, дабы не нарушать законов природы и не гневить шаманского духа ущелья.Стало приятной традицией для обоих, человека и большой хищной птицы, с первыми лучами рассвета приветствовать друг друга с неба и с земли. Индеец, испещрённый паутинкой времени на лице цвета кофейных зерен, щурил миндалевидные глаза, улыбаясь и выискивая резко маневрирующую дозорную птаху над бурлящей горной рекой. Затем, вытягивал правую руку высоко вперёд и Сегга, огласив многослойное ущелье боевым криком, спешил в объятия земного друга, ставшего наставником и вторым отцом. Одинокому леснику полюбилось обучать смышленых детенышей, не только человеческих, охоте, наблюдению, самолечению и даже шаманизму. Благодаря чему сокол Сегга теперь умел не только ловко охотится на всё, что движется с максимальной высоты и налету, но и пролетать невредимым сквозь костры и пожары прериев, которые насылал горный дух. Сокол индейца стал универсальным бойцом и шаманским помощником, в котором остальные видели лишь дерзкого высокогорного хищника, ничего не подозревая.

Но однажды в молодом соколе зародилось неведомое для него смятение. Хищная дерзость покинула при полной луне с женским лицом и голубым ореолом. Ни этим вечером, ни следующим утром индеец не дождался пернатого друга и стал серьёзно переживать за судьбу воспитанника, взывать у высокого костра к духу ущелья. Жив или нет?Сегга был жив, но словно заново родился. Будто в его груди мощно забилось новое второе сердце. Все ночи на пролёт ошалевший сокол заворожённо смотрел на луну, потому утром и днём отсыпался, как убитый в гроте, позабыв про индейского шамана. Ему мерещилась прозрачная лунная ласточка, что кружилась в магическом танце вокруг обманчивого светила и чирикала манкие свои песни. Он слушал и слушал сладкий голос, как наваждение, не мог отвести покрасневших глаз.Постепенно на его ночной дурман стала слетаться вся соколиная братия. Старшие и младшие – всем было не по-детски интересна причина выпадения подающего надежды отцовского преемника из пернатой обоймы. Странно, что они раньше не заостряли свой соколиный взор на том, как Сегга отличается от остальных. Летал выше, видел шире, чувствовал за километра и постигал неземное мастерство наблюдения и охоты. Братья не заметили ничего особенного в мелкой белой птичке, жившей на луне и лишь один старший, ленивый тёмно-бурый соколик, заметил, что неплохо было бы сцапать и употребить птичку, как недостойную быть ничем иным, кроме еды для грозных царей ущелья. Осталось только поднять свой насиженный подле отца зад в небо, но, чёрт побери, до луны так далеко…Таким образом музыкальной птичке оставалось чуть больше времени на жизнь. Такую странную не постижимую жизнь половозрелой, рождённой на земле ласточки, вокруг магнитного серебра Луны. Ей было так холодно и одиноко здесь, но обратно, где не осталось ни одной родной души, вообще не хотелось. Феноменальная в своём роде птичка загадочным образом вспорхнула до самой луны, куда долетит не всякая птица и вообще ни одно существо без вспомогательных средств. Потому не хотелось терять высоту, оглядываться назад и быть там, как все остальные, не слышащие вещих голосов неба и поедающие райских птиц в рагу.

Кто-то оттуда, где было ещё холоднее и печальнее, теперь смотрел без конца и она это чувствовала. Радовалась ещё больше, красиво и опасно кружась возле лунного света, как мотылек вокруг фонаря. Она услышала мысли Сегги и улыбнулась ему, но он отвернулся и стал мрачнее ночи, чтобы братья ничего не заметили. Теперь птица смеялась и пела громче, как-будто притягивая к себе. Она заметила его жёлтые глаза. Как солнце. И вспомнила, что всю свою жизнь мечтала о брате. Как в том сюжете о солнце и луне. И мелкое сердце затарахтело, сбиваясь в ритме так, будто скоро остановится навеки.Пусть взлетает сюда, подумала. Впрочем, второго такого чокнутого создания на земле, готового потерять рассудок на той стороне луны, не найдётся. И только белая птичка, перестав мотыляться и призадумавшись, решилась спуститься и познакомиться с собратом, как увидела, что он тоже решился на нереальный полёт. Сегга, собрав все свои шаманские силы, решил выдернуть свою забавную находку из одиночества, лунной башни из слоновой кости, и поселить у отца в родовом ущелье. Где, однако, придётся бдительно оберегать её от слишком большого числа покушающихся хищников.Сегга летел всё выше и ближе, а за ним взмывали в ночное небо огни.

Вдруг на полпути его что-то ослепило и сбило. Молодой сокол удержался и с трудом не упал вниз. Придя в себя и выровняв крылья, он понял, что попал в рой шершней, преграждавших путь. И пернатая сестра, глупая, уже снижалась к ним в опасно жужжащие объятия, полагая что к нему навстречу. Сбившись в плотный рой, медово-бурого цвета мохнатые паразиты словно мимикрировали под сокола. Тем не менее, не стали ближе ни на йоту, лишь полностью скрыли и спугнули его. Пташка в растерянности вернулась к себе и оттуда наблюдала, как дикие большие осы постепенно заполняют собою каждый свободный клочок воздуха между нею и землёй. Изгоняя того, кто, несмотря на хмурость, сразу показался одиночке родным.

Разъярённый, он помчался за поддержкой в ущелье. Отец и лучшие из братьев должны были поддержать его в битве за своё воздушное пространство. Прогнать пришлую мошкару, возомнившую из себя, чего не стоила, прочь из соколиных и лунных небес. С мощной подмогой молодой воин ворвался в свои небеса, в которых как раз его впервые и заприметил индеец, но битвы не состоялось. Вездесущие осиные стаи трусливо разлетелись по разным сторонам, рассеявшись по кустам и деревьям в ожидании лёгкой добычи с луны. Многочисленные гады постоянно маскировались под среду или её ярких обитателей, потому найти и вывести на чистую воду их было сложно.Однако теперь прежний обзор соколу был открыт, но всё внимание на себя переключала комета со сверкающим хвостом..

Шаман, грустивший где-то неподалёку с трубкой мира у костра знал об этой предвестнице гибели мира и богов всё из древних пророчеств. И индеец однажды рассказывал апокалиптическую легенду предков, начертанную луной по стеклу, своему соколику за не имением внуков рядом, но птаха не вникла. Сейчас разрушительная комета с горящим хвостом, когда-то отколовшаяся от воинственного Марса, летела там, в недосягаемых небесах, и обманчиво звала с собой. Борец с тошнотворным роем самонадеянно разглядел в ней подмогу, как способ повторить её тактику и эклиптику, не зная, что в пророчестве индейца комета с длинным пламенным хвостом мчится, чтобы столкнуть луну с неба и обрушить её камнем на землю. После чего наступит конец времён и смерть всему живому. Но выживет лишь жужжащий рой паразитов, заполоняющий всякое пространство бесполезным шумом и вознёй…